Дорогие земляки!
В день села, благодаря администрации села и особенно заведующей библиотекой, Вере, все мы с удовольствием посещаем наш музей, в котором отражена история Старой Рудки, окружающих её деревень, того места, которое именуется малой родиной; история существует, прежде всего, в делах и жизни людей. Поэтому, чтобы наполнить содержанием страницы прошлого, особенно первую половину 20 века, я предлагаю неравнодушным потомкам написать историю своего рода и опубликовать её на нашем сайте, пока не поздно, пока можно еще по воспоминаниям старших что-то еще собрать. А рассказать есть о ком, например, такие фамилии как Ожигановы, Куклины, Тороповы, Прижимовы, Журавлевы, Клешнины, Зайцевы, Новоселовы и многие другие оставили заметный след в истории нашего края. Нам доступна уникальная возможность такой публикации благодаря создателям и устроителям сайта «Старая Рудка», нижайший им поклон. Я, младший представитель рода Целищевых – Повал, из проживавших в Старой Рудке, рассказываю о том, что удалось собрать об истории своей семьи.
|
Дом семьи деда, на снимке: Екатерина Прокопьевна с братом Юрой и Тамара Прокопьевна со мной на санках. 1949 г.
|
Мой дед – Прокопий Зиновьевич Целищев 1887 года рождения (рисунок сделан с фронтовой фотографии 1917 года)
|
Мой дед, Прокопий Зинвьевич Целищев, и его семья. Снимок, примерно, 1931-1932 года.
|
|
Самый разгар строительства ГЭС, снимок – июнь 1947 года. Первый прораб стройки - Прокопий Зинвьевич Целищев, мой дед.
|
Средний сын Прокопия Зиновьевича Целищева – Виталий
|
Николай Прокопьевич Целищев с женой Татьяной и мои родители Повал Матвей Львович с женой Екатериной Прокопьевной. Фото 1950 г.
|
Мой прадед по материнской линии – Зиновий Целищев, проживал со своей семьей в деревне Сысуи. Лес и животноводство – основа существования крестьянских хозяйств второй половины 19 века. Семья не была бедной, поскольку его дети смогли получить неплохое начальное образование. Во всех анкетах деда, начиная с Первой мировой войны, значилось – грамотен.
Старший сын – Прокопий 1887 года рождения (мой дед), довольно рано женился и ко времени призыва в армию в конце 1915 года у него было трое детей: сыновья Анатолий, Виктор и дочь Анна. (в Первую мировую войну семейных с детьми сначала не призывали). В 1914 году дед выстроил в Старой Рудке дом, который меня в детстве поражал своими размерами и своей красотой. В этом же году семья переехала на новое место жительства.
Ко времени призыва в действующую армию ему было 28 лет, это был статный богатырь ростом под два метра да еще и грамотный, поэтому был зачислен в гвардию. Последние два года войны воевал на Австрийском фронте в Чебоксарском полку, участник Брусиловского прорыва. Воевал, видимо, хорошо, так как к концу войны дослужился до старшего унтер-офицера, награжден георгиевским крестом, демобилизовался лишь в 1918 году. С мая 1919 года по сентябрь этого же года служил в Красной армии на Восточном фронте. Вторая Сарапульская рота, ротный писарь.
После демобилизации женился во второй раз на вдове погибшего на войне крестьянина и уже в новой семье у него родилось 5 детей: Катерина – моя мать, Николай, Валентина, Евгений и Тамара. В 20 е годы дед занимался своим хозяйством, это было крепкое середняцкое хозяйство, на паях с младшим братом Яковым, проживающим по-прежнему в Сысуях, они держали лесопилку. Как только в Старой Рудке был образован колхоз, дед одним из первых стал его членом, передав всё хозяйство в колхоз, и в первые годы даже отдал под конюшню свой двор. Он хорошо понимал ситуацию с колхозами, инициатива по ним исходила жестко сверху, значит, иного пути не было. Так как Прокопий Зиновьевич слыл человеком весьма грамотным и разумным, то к нему тянулся народ. По воспоминаниям матери, у нас в доме практически каждый вечер собирались покурить мужики, засиживались до поздней ночи.
Первый раз деда арестовали в 1933 году. Основанием ареста послужил донос о том, что он, якобы, ругал Советскую власть. Поводом стало его высказывание на колхозном собрании при обсуждении статьи в «Правде» «Ответы тов. Сталина на вопросы тов.Иванова о колхозном строительстве». Прокопий Зиновьевич, якобы, высказался в том духе, что у власти будто нет других методов кроме лагерей и расстрелов заставить людей хорошо трудиться в колхозах. Если вспомним этот год, то он, действительно, был очень тяжелым для крестьян. С одной стороны, неурожай, а с другой – практически все зерно и сельхозпродукция были вывезены из колхозов, страна остро нуждалась в валюте. Следствие шло несколько месяцев, но так и не нашло подтверждения действительной вины деда, краевым судом он был оправдан и освобожден в виду отсутствия инкриминируемых ему деяний. Прокопий Зиновьевич продолжал добросовестно работать в колхозе. У него была страсть (по воспоминаниям моей матери – Екатерины Прокопьевны), это был заядлый рыбак, приносил щук, которые доставали от его плеча до земли. Река Рутка в то время была очень полноводной, изведенные позднее два болотца между Сысуями и Старой Рудкой поддерживали её уровень. Но жизнь семьи круто изменилась, когда осенью 1937 года на деда вновь поступил донос в органы НКВД о том, что он в колхозе занимается вредительством, подрывает стахановское движение льноводческого звена. Дед в колхозе был полеводом, осенью посеяли озимые на большую, чем обычно, глубину и они осенью почти не взошли. Сначала деда отрешили от должности, он устроился в промартель сторожем, а следствие шло своим чередом. Арестовали его в апреле 1938 года. А так как «вредительством» один он заниматься не мог, то следователь «выявил» и его сообщников, ими оказались: счетовод колхоза Клешнин Николай Павлович и начальник промартели Басманов Иван Никитич. Для пущей важности деда еще обвинили в антисоветской пропаганде и связи с эссерами и троцкистской группой, правда, откуда эссеры и троцкисты взялись в деревне, не уточнялось. Арестовали сначала и его жену – Варвару Ивановну, также за антисоветскую пропаганду, но это была обычная крестьянка, неграмотная, вся в семье, детишек был полон дом. Следователь так и не смог, исходя из содержания доноса, «повесить» и на неё антисоветскую пропаганду., поэтому её достаточно быстро освободили. По тем временам обвинение серьезнейшее (ст.58 п1- враг народа), деда, посадили на время следствия в Яранскую тюрьму, ему грозил минимальный срок 10 лет лагерей. Но тут пришла осень, озимые колхоза принесли лучший урожай по району, поэтому обвинение смягчили и дед получил лишь 7 лет лагерей. Срок отбывал в одном из воркутинских лагерей. Еще до приговора деревенские мужики написали письмо на имя начальника Шарангского отдела НКВД в защиту деда. В августе 1939 года прокурор района направил кассационный протест в судебную коллегию по уголовным делам, в котором указал на односторонность следствия, на то, что не были учтены судом показания в пользу деда и т.д. В 1942 году деда освободили и он вернулся в деревню Позднее дед был полностью реабилитирован (все подробности дела взяты из областного архива, куда его младшей дочери Тамаре был разрешен допуск в наше время.)
Лагерь бесследно не прошел, хотя дед и был там прорабом, но вследствие очень плохой пищи, у него развилась язва желудка, от которой он через 5 лет и умрет. По возвращении в село, он стал вновь работать в колхозе. Заложил огромный колхозный сад на территории, где сейчас располагается вторая улица деревни – от магазина и до прогона. Все саженцы привозил из Яранского питомника, мы, дети, родившиеся после войны, еще застали этот густой сад. У себя перед домом он также разбил сад, в котором еще в 60-е годы плодоносили яблони сорта антоновка, росла сортовая смородина и крыжовник. По тем временам, просто, невиданная роскошь. Прокопий Зиновьевич был первым прорабом на строительстве Старорудкинской ГЭС, однако, до конца строительства он так и не дожил. Умер в возрасте 60 лет в 1947 году, когда в период обострения болезни в Санчурске ему была сделана операция. Она прошла вроде бы успешно, но затем развилось внутреннее кровотечение, от которого дед и умер.
Семья Целищевых со стороны младшего брата Якова известна тем, что его сын – Николай Яковлевич Целищев, инвалид ВОВ, много лет был сначала парторгом, а затем председателем колхоза им. Суворова.
Старший сын Прокопия Зиновьевича – Анатолий, до 1939 года работал в колхозной кузнице, затем был призван в ряды Красной Армии и прошел всю финскую войну, летом 1940 был демобилизован и почти сразу же с семьей уехал на Урал, куда перебрались до него многие сельчане. С первых дней войны он на фронте, участник Сталинградской битвы, сапер, старший сержант. Осенью 1942 года получил тяжелое ранение, после выздоровления направлен на Ленинградский фронт, там произошла его фронтовая встреча с младшим братом Николаем. 10 октября 1944 года под Ригой в боестолновении с бандитами, так называемыми лесными братьями, был тяжело ранен и умер в госпитале. Его большая семья проживала в Свердловске, некоторые из детей живы и поныне. Семья долго разыскивала его могилу, место погребения было установлено и его жена с детьми еще в советское время побывали на его могиле.
Средний брат - Виталий, еще в 1934 году вместе с другом из Новосел сбежали в город осуществить свою мечту – стать летчиками, и это им удалось. Окончили летную школу, в финскую воевали в небе на Карельском перешейке. После войны оба были направлены в летный полк на Украину, дислоцирующийся в Умани. Последний раз Виталий был дома за полгода до начала войны. Мать очень хорошо запомнила эту встречу, ей было уже 19 лет. Виталий был уверен в скором начале войны с Германией, очень сокрушался о нашем отставании в технике (речь о самолетах) от авиации германских ВВС. Конструкция наших самолетов была в основном из дерева, а у немцев только металл. Мать хорошо запомнила его слова о том, что он скоро погибнет. На прощание подарил чайный сервиз, его очень берегли, последняя чашка из него береглась лет 30, потом и она разбилась. К началу войны Виталий был уже в звании капитана, командир эскадрильи. Вместе с другом они с первых часов войны участвовали в воздушных сражениях. 27 июня был получен приказ на штурмовку колонны вражеской бронетехники. Из-за сильного огня ПВО противника бомбардировщики так и не могли приблизиться к колонне, Виталий единственный сумел прорваться на истребителе к вражеской колонне, обстрелял её из пулеметов, но был подбит и направил свой горящий самолет на немецкие машины (о подробностях этого боя рассказал его друг, оставшийся в живых в этом бою и прошедший всю войну, позднее ставший генералом. Еще шла война, когда он, Герой Советского Союза, получив отпуск, приехал домой и выступал перед школьниками, Тамаре было где-то лет 12-13, она была на этой встрече, но так и не осмелилась расспросить более подробно о своем брате). Сын Виталия – Вадим, тоже летчик-истребитель после войны начинал службу в полку отца и гордился тем, что имя его отца занесено золотыми буквами в книгу Героев полка. Посмертно Виталий был награжден орденом Ленина.
Младший из братьев призывного возраста – Николай, 1922 года рождения, также с первых дней войны был призван на фронт, попал в Ленинград, пережил блокаду. Сначала стал разведчиком минометной роты, его задачей было находить цели для обстрела врага, это всегда передний край, несколько раз был ранен, пережил тяжелейшую контузию, снаряд попал в их блиндаж, его ударило бревном по голове, откопали только через сутки в бессознательном состоянии и, как следствие, жуткие головные боли до конца жизни. После снятия блокады в составе роты разведки артиллерийского полка дошел до Берлина, награжден орденами Слава всех трех степеней. В составе войск 1 Дальневосточного фронта участвовал в разгроме Квантунской армии Японии. После войны окончил сельхозтехникум, женился на деревенской девушке, дочери Куклина Харитона Егоровича – Татьяне, к этому времени окончившей пединститут. Работал сначала зоотехником в колхозе, затем с семьей переехал в г. Сургут, умер в 1980 году. Дети: Светлана, Олег и Надежда.
Мой отец – Повал Матвей Львович, 1923 года рождения, уроженец Гомельской области БССР, старший в большой семье сельского кузнеца (как узнал, будучи уже в годах, фамилия означает деревянное основание ската крыши, видимо, кто-то из предков был плотником). С началом войны его, выпускника средней школы, 17 лет от роду, эвакуировали вместе с другими несовершеннолетними вглубь страны. Так он попал в Шарангу, но ждать совершеннолетия не стал и добровольцем вступил в ряды Красной Армии. Храбро сражался в её рядах до осени 1942года, когда получил тяжелое ранение в обе ноги от взрыва вражеской гранаты. Осколки так и не смогли удалить полностью, поэтому был признан негодным для строевой службы и хромал потом всю жизнь. За время боев был награжден любимой наградой бойцов – медалью «За отвагу» и крайне редкой тогда наградой – медалью «За боевые заслуги», единственной медалью, в статусе которой значился пункт – прием вне очереди Председателем Президиума Верховного Совета СССР. После госпиталя был направлен в место призыва в Шарангский военкомат, а там получил направление в село Старая Рудка учителем немецкого языка. На жительство был определен в дом Целищевых, через год они с Екатериной Прокопьевной поженились. В конце 1944 года, несмотря на то, что он был признан негодным к строевой службе, его опять призывают в армию, присваивают звание мл. лейтенанта и направляют на Дальний Восток на границу с Манчжурией. После разгрома японцев, его назначают комендантом крупного поселка, где он находится до 1946 года. Затем полная демобилизация, возвращение в Старую Рудку, работа в школе и заведование сельским радиоузлом, затем учеба в Кировском пединституте на историческом факультете и вся последующая жизнь связана со старорудкинской семилетней, затем восьмилетней школой до середины 70-х годов. С середины 50-х годов бессменный завуч, а где-то с середины 60-х – директор школы. При нем построили котельную, в школе смонтировали паровое отопление. Зима 1973/74 годов была очень морозной, он все боялся разморозки ночью системы, все время проверял работу кочегаров и, как следствие, на 54 году жизни получил обширный инфаркт миокарда, После болезни на работу уже больше не выходил. Умер в 1995 году в Горьком, проживая последние годы в семье брата Юрия.
Были с его стороны попытки отыскать своих родных, но по Гомельской области дважды прокатился каток войны, а кроме того край был партизанский, населения практически к концу войны не осталось, попытки кого-то из родных найти успехом не увенчались, так что Старая Рудка в определенном смысле стала его второй родиной.
Моя мать – Целищева Екатерина Прокопьевна, 1920 года рождения, всю жизнь проработала библиотекарем, сначала в сельской библиотеке, а затем – в школьной. Библиотечный техникум окончила еще во время войны. Работая в сельской библиотеке, организовывала колхозную самодеятельность, регулярно силами коллектива учителей и активных колхозников, ставили концерты и спектакли не только в старорудкинском клубе, но и окрестных деревнях. Это было еще задолго до появления телевидения и население с удовольствием посещало эти представления. А школьникам она запомнилась тем, что приучала пацанов к хорошей книге. Удивительно, но вспоминается очень богатая книгами наша сельская библиотека, а позднее и школьная. Все любимые подростками приключенческие книги в основном там были представлены. Многие наши сверстники были воспитаны на этой литературе и сам я подростком зачитывался романами Дюма, Купера, Майн Рида, Жюль Верна, В.Скотта, Джека Лондона и многих многих других. В 57 лет мать вышла на пенсию, а на 64 году жизни умерла, похоронена на сельском кладбище.
С уважением,
Лев Повал
Это часть истории Шарангского таежного края. Истории трудовой, сопряженной с величайшими испытаниями: непросто, нелегко было среди безбрежного моря древних лесов с мелководными петляющими речками и ручьями поставить добротные дома-бараки, прорубить просеки-дороги и на отведенных делянках производить вырубку спелой древесины... Продукция их труда – пиломатериалы разного вида – была очень нужна поднимающемуся после военной разрухи хозяйству страны, поэтому государство выделяло деньги и на строительство железнодорожных путей, и на улучшение быта лесорубов. Снабжение рабочих продуктами питания, одеждой, мебелью и многим другим происходило через специальные отделы, поэтому в магазинах ОРСов можно было беспрепятственно приобрести то, что в райповских торговых заведениях было в дефиците. Возможность заработать и сносно жить (магазины, детсады, школы) привлекала в таежные дебри (с неизменными гнусом и мошкарой, близким соседством с опасными зверями, но об этом не думалось!) мужественных и трудолюбивых, ищущих романтики и обустройства своего семейного гнездышка.
На фото Наталья Павловна Куклина-председатель колхоза "Победа" на строительстве ГЭС. При заполнении водохранилища Лаптевские и Новоселовские луга практически оказались затопленными. Недолго ГЭС проработала с полной отдачей. Необходимость в дешевой электроэнергии вступила в противоречие с необходимостью иметь выпас для скота и заготовкой сена для его зимовки. Пруд в значительной степени спустили, а затем и вовсе гидроэлектростанцию закрыли. Работала только водяная мельница. От Шарангского районного радиоузла провели проводную радиолинию, так и колхозный радиоузел оказался без надобности... Когда-то осентю, будучи учениками 2го класса, забрели мы на радиоузел ( Валентин Седых, Толик Глушков...). Дверь была не заперта. В аппаратной были раскурочены радиоприборы. Было много разбитых аккумуляторов. В банках аккумуляторов была какая-то вата. Мы набрали её в карманы и верхняя одежонка наша оказалась изрядно попорченной. Вата оказалась вовсе не ватой, а неизвестно чем, пропитанным щелочью. Еще мы обнаружили книги, написанные азбукой Бройля(Азбука для слепых). Позднее мне рассказали, что на радиоузле в прошлом по ночам дежурил слепой учитель истории Старо Рудкинской школы Царегородцев Василий Сергеевич. Пословам моей сестры Лидии Александровны, слепой учитель был прекрасным педагогом и его очень любили ученики. Рассказывали, что Василий Сергеевич вел очень активный образ жизни и даже по весеннему половодью ловил наметом рыбу на Рудке. Конечно, его глазами была верная спутница по жизни жена, имени которой я пока не знаю. Надо сказать, что электрознергия для освещения жилых домов подавалась только в темные времена года с наступлением темноты и до одиннадцати часов вечера, а утром с половины шестого и до рассвета. Было и уличное освещение Запитана была животноводческая ферма и молотильный ток. Ток - это несколько огромных сараев, стоявших на месте нынешнего полуразрушенного производственного комплекса бывшего колхоза им. Суворова. Ближе к ручью, протекавшему через кладбище, стоял овин.. Это такой большой сарай с жердяными навесами, на которых сушились необмолоченные снопы зерновых культур. Внутри сарая была заглубленная в землю кирпичная печь. Думаю, в пору моего еще беззаботного детства овин топили в последний раз. На току стояла стационарная молотилка, работавшая от электродвигателя.Женщины цепочкой передавали развязанные снопы друг другу, у приемника молотилки их подхватывал Иван Степанович Куклин и отправлял в грохочущее чрево молотилки, с другого конца которой в одну сторону сыпалось на полог обмолоченное зерно, в другую летела мятая солома. Было шумно, пыльно и всем очень весело. Механизмами на току в ту пору заведовал отец Коли Куклина Куклин Леонид.Он позволял нам по очереди включать рубильник после перерывов в работе, это когда забивалась молотилка соломой или по иной причине. Леонид Куклин был с одной ногой. Вторую ему заменяла деревяшка, но и с одной ногой он управлялся очень ловко, даже ездил на колесном тракторе с огромными цельнометаллическими колесами с шипами: ХТЗ-НАТИ, как я узнал позднее(МТЗ тогда еще не было). Уехали из Старой Рудки в поисках лучшей доли семьи Коли Куклина, Толика Глушкова, Валентина Седых. С появлением в колхозе достаточного количества зерноуборочных комбайнов молотильный ток забросили и некоторое время складировали в нем снопики льна для дальнейшей отправки на Шарангский льнозавод. По старой памяти на току жило много голубей. В печи овина однажды устроила логово лиса. По ночам бесшумно кружили вокруг сараев совы. Уже в школьном возрасте стреляли мы с Володей Подоплеловым из раритетных ружей этих голубей. У Володи была рассверленная под гладкоствол "Арисака", подаренная ему дядей Андреем Васильевичем, а у меня рассверленная под 28 калибр Мосинка, тоже подарочная и тоже утраченная по детскому неразумию. Ходили мы на такую охоту не одни, а в компании мальчишек. Всем хотелось пострелять. Добычу нашу тушила с картошкой в русской печи тетка Клава, мама Коли Куклина. Мы дружно поглощали тушеную картошку с голубятиной, запивали молоком и до сих пор кажется мне, что вкуснее её никогда ничего больше не было. Каждую весну перед началом половодья пруд спускали. Для этого колхозный бригадир собирал мужиков и они поднимали деревянные щиты - затворы на мосту. Однажды затворы вовремя не подняли и вода прорвала дамбу около Первого болота. Образовалась огромная промоина, которую стали называть Прорвой. После известного события, когда в Прорве утонул человек, промоину стали называть по имени погибшего: Паладьевой ямой. К тому времени большое водохранилище было уже без надобности и через Прорву построили деревянный мост, но и его вскоре размыло, а Прорва только увеличивалась в размерах.. Её почти полностью засыпали уже в наше время при строительстве асфальтированной дороги в д. Барышники. ГЭС, а позднне мельница, мост через реку были своеобразным культовым местом для жителей Старой Рудки. В половодье и старые, и малые, несмотря на весеннюю распутицу собирались на мосту полюбоваться ледоходом и широко разлившейся рекой Рудкой. Гэсовская яма была любимым местом купания, а зимой с крутой горки, образованной насыпью плотины хорошо было на лыжах скатиться на лед. В 1967г. от единой энергосистемы Советского Союза были запитаны все деревни, села и лесоучастки Шарангского района. Здание уже не действующей ГЭС и мельницы разобрали. То, что было мельницей поставили на берегу пруда напротив коровника.(там, где поворот на кладбище). Мне еще будучи студентом в зимние каникулы довелось молоть на этой мельнице пшеничку для домашних надобностей. Мельником по семейной традиции был тогда участник ВОВ Спиглазов Николай Николаевич., проживавший в д. Суслово. Недолго проработал после его Валерий Лобастов. Мельница сгорела в смутные 90 годы, говорили, от неисправности электропроводки. Единственным напоминанием о ГЭС для тех, кто еще что-то помнит о тех временах, остался огромный тополь по дороге на Барышники, вымахавший из маленького прутика, посаженного перед входом на мельницу. С 
12 июля 2016 г. Тот самый тополь. Крайний слева, дом Алексея Федоровича Полушина, бывшего председателя колхоза "Победа". Умер в 1973 г.
Морозы установились с самого Рождества и к Крещению только усилились. Столбик термометра устойчиво стоял на цифрах 35 - 43 градуса ниже нуля. По ночам громко трещали лопаясь от мороза деревья и наш пес Пират не разобравшись, встревожено лаял, запертый в теплом хлеву.